Из раннего Преподобного Къ. Случай на охоте

“СЛУЧАЙ НА ОХОТЕ


“...Моей приятельнице не очень повезло.
Иностранец из Бразилии оказался первой настоящей любовью в её жизни.”
Асия Ахметжанова, “За кем охотятся секс-туристы”, kriminal.lv

Аманда.

"Уже час как в Риге, а еще никого не склеила!" -- подумала Аманда по-латышски. Лаймовские часы показывали двенадцать. Редкий офисный работник короткой перебежкой, скрываясь в тени деревьев, держал свой путь на обед. Жаркий июльский полдень давал о себе знать -- парочки не сидел на скамейках, никто не прогуливался праздно -- одна была Аманда.

На вид она выглядела старше -- симпатичная блондинка семнадцати лет, уже два часа как сбежала от родителей в Цесисе. Денег не было -- последний лат был потрачен на маршрутку, и то, пришлось давить на жалость, хлопать ресницами и врать про заболевшую бабушку в Риге -- билет стоил два пятьдесят. Зато было желание переехать жить в столицу, хотя бы на остаток лета. Оторваться, наконец, от опостылевшей серости пыльного хутора, огорода, сбора клубники и еще черт знает чего.

-- Бля, жарко-то как!,-- сказала вслух Аманда, пробежалась по зебре и нырнула в прозрачную витрину Макдональдса.

Хотелось пить, но из денег оставалось восемь сантимов плюс полное отсутствие каких бы то ни было реальных перспектив на ближайшее будущее вообще, и на сегодняшний вечер в частности.

Словно почувствовать ее нерешительность, охлажденный воздух из кондиционера вернул способность здраво мыслить -- план созрел мгновенно.

Аманда взбежала по лестнице на второй этаж, толкнула дверь дамской уборной и заперлась в туалетной кабинке. Сбросила кроссовки Puma -- подарок старшего брата по случаю окончания девятого класса; закусив нижнюю губу, стянула тесные джинсы, затем блузку. Немного подумала и сняла лифчик.

Через десять минут Аманда осторожно, изредка балансируя на десятисантиметровых шпильках, спускалась по лестнице. Недорогой и слегка небрежно наложенный макияж не портил ее милое юное личико, скорее придавал ему определенное качество, которое заставляло обращать на нее внимание.

Данное качество не уравновешивалось, но, скорее наоборот, усиливалось короткой юбкой и короткой черной майкой, дерзко демонстрировавшей плоский живот с росинкой пирсинга на пупке. На майке красовалась надпись Ч&Д. Улдис -- ее парень -- уверял, что купил ее на представлении Чип и Дэйл в Москве прошлым летом, но из ЖЖ Аманда узнала что это значит "Чоткий и Дерский" -- имя мифического культового дизайнера от контркультуры.

Как бы то ни было, но преображение Аманды принесло свои плоды. Двое похмельного вида иностранцев нарочито твердой походкой направились к ней. Первым заговорил брюнет:
-- Hey baby, what's up?!
-- Not too young to walk alone, you little sweetheart?, -- Поддержал шатен.

Аманда только этого и ждала. Не задумываясь выпалила хорошо заученную фразу, практически без акцента:
-- Fifty five per hour for each of you, guys. Money comes first!
-- Deal! -- выдохнул перегаром брюнет, протягивая несколько скомканных двадцаток.
-- I’m Robert, -- представился брюнет.
-- Phill, -- улыбнулся шатен.

Аманда улыбнулась в ответ. Дело было на мази.





Роберт и Фил.

-- I told you! Her head was exploded! -- кричал Роберт. -- Somebody shoot her!
-- What a fucking terrible blow! -- плакал Фил. Он минут десять как закончил блевать.

Оба выглядели ужасно даже для повидавшего виды следователя центрального отдела криминальной полиции, который уже минут двадцать тому назад как закончил допрос и любезно отпаивал бедняг личными запасами водки.

Согласно протоколу допроса, во время которого не обошлось без нервотрепки, дело выглядело примерно так.

Роберт и Фил прилетели из Уэльса в Ригу сегодня в девять часов утра. Собирались улетать уже послезавтра, поэтому ввиду явной нехватки времени для полноценного оттяга, начали вечеринку прямо в самолете. Из аэропорта -- в хостель на Чака, из хостеля -- прямиком в старый город, который, согласно путеводителю, обещал стать уютным гнездышком веселья и разврата на целых два дня.

На Ратушной площади им повстречалась ярко накрашенная блондинка в короткой юбке и черной футболке со стилизованной надписью. Тут показания различались. Роберт -- мелкий служащий сети розничной торговли утверждал -- надпись была "D&G". Фил -- впечатлительный юноша с богатой фантазией не был уверен, но ему показалось, что написано было "Ass & Fuck".

Что на самом деле было написано на футболке бедной во всех смыслах девушки (в кошельке восемь сантимов и помятый билет на проезд в маршрутке -- этим занимаются, документов не обнаружено) не представляется возможным узнать без соответствующей экспертизы: полтора-два литра крови и мозговой жидкости вперемешку с осколками черепной костной ткани испортили надпись совершенно.

Но не по этому поводу переживал следователь. Труп был не опознан и на быструю идентификацию расчитывать не приходилось -- на месте лица зияла огромная кровавая дыра.

Оперативные изыскания в виде допроса свидетелей и теоритического расчета траектории пули тоже не принесли ощутимых результатов. Никто ничего не видел. Стреляли, похоже, с одной из крыш близлежащих зданий, что находились в стороне церкви Петра. Но зачем? Похоже, очередной "висяк".

-- OK, guys. Welcome to Riga! -- неуклюже пошутил следователь Юрийс и убрал бутылку со стола. -- Let's keep in touch, I'll call you later.

Спустя четыре часа Роберт и Фил допивали последнюю кружку пива в одном из пабов старой Риги. Заведение закрывалось, а если бы и не закрывалось, то их все равно не обслужили бы -- оба были пьяны до такой степени, что едва понимали друг друга, несмотря на безупречный английский с легким Уэльским акцентом.

-- Точно тебе говорю, это моя последняя поездка в Литву! -- заплетающимся языком подытожил тему дня Роберт.
-- Мы в Латвии, бро, сколько тебе можно повторять! В гребанной Латвии! -- поправлял его Фил.
-- Да какая н@хуй разница!?, -- резонно возражал Роберт. -- Пошли, я спать хочу.

Вышли на улицу. Бармен, не скрывая радости, запер дверь паба за последними посетителями. Огляделись по сторонам.
-- Maza Jaunavas iela. -- с трудом прочел надпись на табличке Фил. -- Нам туда!
-- Подожди, я ссать хочу.
-- Я тоже.

Ночную тишину еле слышно потревожило журчание непонятно откуда вдруг взявшихся ручейков.
-- Бро! -- окликнул друга Фил.
-- Чего тебе?
-- Подержишь?
На смену ручейкам пришло дикое ржание Уэльских подонков.


Первым замолчал Фил, неестественно дернулся телом, и навзничь упал в лужу впереди себя. На Роберта капнуло чем-то теплым и липким.
-- Вставай, пья..., -- не успел закончить фразу Роберт.
Его рот обожгло огнем, и последнее, что увидели его глаза, были брызги собственных зубов вперемешку с кровью.





Хуан.

В магазине оставался последний патрон, рижское сафари, организованное одной из влиятельных коалиционных партий, подходило к концу. Согласно грамотно составленному расписанию тура, сегодня был последний день.

Луис еще раз пробежался глазами по программке.

"День первый:
Прибытие в аэропорт Рига.
Размещение на частной вилле в Юрмале.
Обед с участниками конкурса "Новая Волна". (По желанию -- секс с любым из участников по выбору).

День второй:
"В роли Латвийского бога" -- управление процессом и результатами народного референдума в реальном времени.
Обед в президентском дворце.
СПА-процедуры: лечебный массаж в исполнении президента страны для профилактики остеохондроза и застойных явлений в области костей малого таза.

Дни третий и четвертый:
Сафари на церкве Петра -- сделай четыре выстрела из профессиональной винтовки с оптическим прицелом по произвольно выбранной цели!"

Четыре миллиона евро за четыре дня и четыре выстрела -- не то чтобы очень дорого, но весьма занятно. Тем более, что массаж не состоялся: президент сослался на крайнюю занятость и уделил Хуану не более получаса, проверил давление, сделал флюрограмму и посоветовал употреблять в пищу больше кальция. Но от обычной благодарности отказался.
"Нужно будет пожаловаться бородачу по возвращении",-- подумал Хуан, "Может быть получиться вернуть часть уплаченной суммы".

Прекрасное августовское утро было многообещающим. Откуда-то снизу доносился звук одинокой скрипки. Играли, кажется, Моцарта. Пора было завершать охоту. Хуан снял винтовку с предохранителя.





Мари.

Несмотря на солнечное августовское утро, Маше было немного грустно. Референдум провалился, как узнала она из газет час назад. Ей хотелось плакать от собственного бессилия и одновременно она презирала их -- кухонных кротов, безразличных к собственному будущему.

Ни одно из многочисленных заданий на лето, которые Маша сама себе поставила после окончания школы, не было выполнено. Поступление на первый курс Латвийского университета и регулярные занятия в фитнес-центре были не в счет.

Не было главного. Не было того, о чем она уже давно мечтала в своих девичьих грезах. Несмотря на природную красоту, светлую голову и светлые же мысли в ней, Маша была одинокой. Нет, конечно, были многочисленные подруги и друзья -- с ними было весело и прикольно. Но не было настоящей любви, настоящих чувств -- больших, светлых, чистых и желанных. Не было в ее жизни того единственного, которому она могла бы доверить всю себя без остатка. Того, с которым ей было бы радостно, спокойно и счастливо.

Звук одинокой скрипки разбудил Мари (так называли ее близкие друзья) от невеселых раздумий. Она с легкостью узнала своего любимого Моцарта и улыбнулась впервые за утро.

Девушка-скрипач виртуозно исполняла "Lo sposo deluso" неподалеку от церкви Петра, напротив Double Coffee. "Послушаю немного, а потом попью кофе", -- решила Мари. Все еще впереди!






Мари Хуана.

В видоискатель оптического прицела видны были даже маленькие капельки пота на лбу молодого дарования. Несмотря на резкие движения головы, плечей и рук в такт музыке, попасть было элементарно.

Хуан не спешил стрелять -- последний патрон, последний из уплаченных миллионов стоил того, чтобы насладиться музыкой до конца. Спешить было некуда. Опустил винтовку немного ниже, стал виден скрипичный футляр. Пересчитал мелочь: девяносто четыре сантима -- не густо.

Неожиданно в футляр упала белая монетка двулатовика. Хуан перевел прицел чуть выше, пытаясь разглядеть поклонника уличной музыки, и обмер.

Неописуемой красоты лицо поразило его в первую же секунду. Дело было даже не в красоте, а в той наивной полудетской беззащитности, в мокрых от слез и немного печальных глазах, в грустной улыбке, застывшей в уголках слегка полноватых красивых губ.

В том, что это достойная цель на четыре миллиона, не оставалось никаких сомнений. Музыка стихла.

Хуан задержал дыхание, бережно направил перекресток осей координат точно в лоб, чуть выше тонкого, слегка вздернутого носа и нажал на курок.



"Какая же я озлобленная дура!", -- рассердилась на себя Мари. -- "Бедняга играет тут целыми днями, а я денег пожалела, всего два лата положила в футляр". Открыла сумочку, достала кошелек.-- "Пять! Нет, лучше десять! Пусть хоть кому-то будет радостно сегодня вместо меня!".

Мелодия закончилась. Мари быстро нагнулась к футляру, схватила двулатовик и положила десятку. Немного замешкалась и придавила ее сверху двулатовой монетой, чтобы не унес ветер. Услышала какой-то хлопок и свист совсем рядом. Что-то прожужжало над головой. Подумала, что это должно быть струна лопнула на скрипке. Посмотрела -- инструмент был в порядке. Встретилась взглядом со скрипачкой, и, устыдившись своей суетливости, развернулась и пошла прочь.

Пить кофе ей почему-то расхотелось.



Хуан не мог поверить своим глазам. Промах означал только одно -- позор, позор и еще раз позор! Такие вещи в клане случались редко. Требовался экстраординарный поступок, чтобы загладить степень своей вины, обернуть случившееся в глупую шутку.

Через минуту Хуан мчался в лифте вниз, выбежал на улицу, на ломанном латышском спросил у скрипачки в какую сторону пошла девушка с грустными глазами и устремился следом в сторону универмага Origo.



Маша взглянула на часы. До электрички в Юрмалу оставалось пятнадцать минут.



Он увидел ее на вокзале. Она смотрела на часы, от былой грусти не осталось и следа. "Пора!", -- решил Хуан и заговорил с девушкой на неплохом английском:

-- Excuse me, miss! Could you be so kind to tell me what time is it?

Немного подумал, глядя на ее удивленное лицо и добавил:

-- My name is Juan. I'm Mexican, but came from Brazil. Feel little bit lost here. Any plans for tonight?

(c)Клим Дубининъ, Рига, август 2008"




Марина Михайлова -- редактор отдела криминальных новостей, привлекательная блондинка со спортивной фигурой, дочитала рукопись и медленно закрыла папку.

В кабинете повисла тишина.

Виктор Мараховский одним глотком прикончил остатки утреннего кофе, заглянул за чем-то в чашку, но не произнес ни слова. Его молодой коллега, начинающий журналист Игорь Ищук, посмотрел на Виктора, затем на Марину и глупо улыбаясь, пошутил:

-- Ну вот, а передавали что Солженицин умер! Гхгхгхы!

На него было зашипели, но тут у Марины зазвонил телефон.

-- Инара!, -- одними губами без звука произнесла Марина, сделала страшное лицо, отвернулась к окну и защебетала в трубку.

Ищук прислушивался с минуту к разговору, вздохнул и уткнулся в монитор разгребать утреннюю сводку.

Мараховский налил себе кофе и закурил.

Начинались очередные редакционные будни.