Как я становился журналистом

Я всегда хотел стать журналистом. Хотя, вру... Как и все дети, родившиеся в Советском Союзе, я хотел стать космонавтом, отважным моряком, вратарем футбольной команды, милиционером, пожарным, «дядей Степой», даже доктором, считая эти профессии наиболее важными и полезными. Однажды, придя домой после циркового представления, я сказал, что, когда вырасту, стану гимнастом-эквилибристом или дрессировщиком кошек, вроде Куклачева. Моя бабушка ахнула и, восторженно сложив руки на груди третьего размера, направила меня в ванную, так как щи с кислой капустой уже дымились в тарелке. Бабушка всегда заставляла меня есть суп и считала, что суп не только придаст мне силу, но и окажет благотворное действие на мой пищеварительный тракт, а так же подпитает мозг, что для меня было очень важно, если я хотел стать «Куклачевым». Сам я относился к супу с ненавистью. Особенно к щам из кислой капусты, так как ее запах, как мне тогда казалось, витавший по всей нашей небольшой квартирке, обычно преследовал меня еще несколько дней к ряду. Бабушка моя имела строгий и суровый характер, поэтому отвертеться от ожидавшего меня обеда не являлось возможным и я горестно напралялся в ванную мыть руки. Может быть поэтому мое желание стать цирковым артистом отпало весьма быстро.

В школе я был твердым хорошистом. Больше всего из школьных предметов я любил русский язык и литературу, несмотря на то, что они не очень любили меня. Мое более, чем теплое отношение к этим предметам не было для меня неожиданностью. Читать, со слов моей бабушки, я научился ровно в пять лет и три месяца. Моя учительница Амалия Романовна заявляла, что я, безусловно, обладаю литературным талантом. Вот только надо немного подтянуть правописание. Моим самым любимым занятием было стихосложение. В тайне от всех у меня даже была своя игра. Каждый раз, возвращаясь из школы в троллейбусе, я смотрел на вывески магазинов и придумывал к ним замысловатые рифмы. То же самое происходило с названием улиц, продуктов, в общем всего, что по пути попадалось мне на глаза. Именно тогда я и решил, что журналистика – мое призвание. Свое умение я как мог старался использовать в написании классных работ, сочинений и даже изложений, чему Амалия Романовна была страшно рада и поддерживала меня во всех начинаниях, а так же, всегда выдвигала мою кандидатуру на участие в различного рода олимпиадах и литературных конкурсах. К нашему общему непониманию, я почему-то никогда не занимал ни призовых мест, ни даже поощрительных, за которые победителям вручались красочные почетные грамоты с фигурными завитками, обрамленные двойной фигурной рамкой из натурального дерева. Амалия Романовна подбадривала меня, заверяя, что мой талант еще будет раскрыт и явлен мировому литературному обществу, что награжденные сегодня и мизинца моего не стоят. Затем она прижимала меня к себе так крепко, что мой нос едва не ломался о ее костлявое плечо. И все начиналось с начала – дополнительные занятия, кружки по правописанию, подготовка к новому конкурсу... Я свято верил в слова своей учительницы, в то, что взойдет и моя звезда, поэтому без устали писал, стремясь к совершенству. Еще в юные годы моим жизненным принципом стали слова известной журналистки «Комсомольской Правды» Марии Штейман, специализирующейся на публикации сенсационных материалов: «Если взялся что-то делать, делай это хорошо», которого я придерживаюсь до сих пор.

Время летело незаметно, приближая час моей славы. Мой первый публицистический опыт случился со мной в выпускном классе, когда я написал рецензию на спектакль, который давал приезжий академический театр имени Галиаскара Камала. Я настолько проникся сутью постановки, глубиной внутреннего конфликта главного героя, что решил поделиться своими впечатлениями со всем миром. Дело осталось за малым – отправиться в редакцию популярного издания и предложить свой труд на суд читателей. К моему удивлению, в редакции я был встечен крайне радушно. Улыбчивая секретарь заместителя главного редактора даже предложила мне чай-кофе-воду, но я, смутившись, отказался. Присев на один из стоявших вдоль стены стульев, я стал ждать пока меня пригласят пройти в кабинет. Ожидание заняло гораздо больше времени, чем я себе представлял. Наконец, оказавшись перед замредом, я положил перед ним папку с рецензией. Теперь моя судьба находилась в руках этого невысокого роста человека средних лет с маленькими бегающими глазками и приплюснутым носом. Посмотрев с прищуром на листы с текстом, Максим Дормидонтович, таково было его имя, вздохнул и произнес:
- Весьма недурственно, молодой человек, весьма недурственно.
Все мое существо ликовало, но я изо всех сил старался не подать виду и держаться степенно, как и полагается уважающему себя журналисту-обозревателю. Максим Дормидонтович похвалил мой труд и стремления и спрятал папку в недра своего огромного письменного стола, обещав, что в скором времени я смогу прочесть свою рецензию в их газете. Услышав это, я был готов подпрыгнуть до потолка от свалившегося на меня счастья. Я мчался домой, словно на крыльях, а в голове моей звучали хвалебные слова замреда. Наверное, впервые в жизни я не сложил ни одной рифмы по пути домой. Но, что такое рифма в сравнении с тем, что очень скоро мою рецензию опубликуют, и не где-нибудь, а в одном из самых популярных изданий в городе!
В томительном ожидании стали тянуться дни, а за ними недели. Я стал нервным, у меня нарушился сон и пропал аппетит. Бабушка настояла на том, чтобы я сдал анализы. Когда в киосках появился очередной долгожданный номер газеты, в которой я снова не обнаружил своей статьи, я не выдержал и позвонил в редакцию. Все так же любезно и приветливо секретарь Максима Дормидонтовича сообщила, что в настоящий момент заместитель главного редактора находится в отпуске в Анапе, а она сама некомпетентна в интересующем меня вопросе. По прошествии еще двух недель, я вновь набрал редакционный номер. Теперь в отпуске была и сама секретарь, а ее заместитель не имела ни малейшего понятия о судьбе рецензии спектакля, отыгранного почти три месяца назад. Я окончательно пал духом, когда понял, что меня попросту кинули, а моя статья... Сжав кулаки и стиснув зубы я решил, что больше никогда не переступлю порог этой шарашкиной конторы, где морочат головы честным, порядочным и талантливым журналистам. Именно так я называл себя в мыслях.

На какое-то время я перестал писать. Бабушка и Амалия Романовна переживали за меня страшно, видя как я осунулся, поскучнел и даже пожелтел. Мне пришлось вызвать врача, чтобы убедиться в том, что я не болен желтухой. К всеобщей радости я был здоров и понял, что не стоит бросать дело всей своей жизни из-за одной неудачи. Я снова взялся за перо. К моему сожалению, это была не последняя неудача на моем творческом пути. Мои две последующие статьи были зарублены на корню. Редакция объяснила это тем, что предлагаемый мною материал тянет лишь на уровень деревенской газеты «Сельская новь», но никак не годится для издания, выходящего тиражом в 30 тысяч экземпляров. Выйдя из редакции я задумался о том, что бы сделал на моем месте любой другой человек? Скорее всего он бы направился в магазин и купил бы крепкую добротную веревку и мыло. Но я был не из таких. Я вспомнил слова Марии Штейман и решил не сдаваться.

Из-за всех перепитий, случившихся со мной во время последних месяцев учебного года, успеваемость моя резко упала. Амалия Романовна, тянула меня как могла и школу я закончил всего лишь с тремя тройками. Был ли я огорчен? Ничуть. Школа осталась позади и теперь все мои мысли были заняты вступительными экзаменами на факультет журналистики. И мне это удалось. В тот день, когда я прочел свое имя в списке зачисленных на первый курс, Амалия Романовна, смахнув слезу сказала, что я первый из ее учеников, поступивший на журфак. Начались тяжелые трудовые будни. По совету своей школьной учительницы я сразу же предпринял попытку устроиться в издательство хотя бы на самую незначительную должность, ведь главным для меня было попасть в святая святых. И удача улыбнулась мне. Я был принят на службу в небольшой, но вполне приличный издательский дом, выпускающий художественную и научно-публицистическую литературу. Обязанности мои были невелики, что позволяло мне работать в издательстве не в ущерб учебе. Полгода пролетели незаметно. Я был одним из лучших студентов на курсе. В издательстве же мое положение было неизменным, я по-прежнему оставался мальчиком на побегушках. Но, вероятно, бабушка не зря называла меня баловнем судьбы. Я снова поймал удачу за хвост. За отсутствием корреспондентов, я был направлен на встречу с одной писательницей, книгу которой мы только что издали, и у которой надо было взять интервью. С задачей я справился на все сто, что сделало меня более заметной фигурой в издательстве. Я добросовестно выполнял все, что мне было вверено и, как говорится, вошел во вкус. В довершении, я получил должность внештатного корреспондента в одной из газет, что, как мне казалось, придавало некую стабильность моему положению. По прошествии нескольких лет, я поднаторел в журналистской науке. Я «щелкал» интервью как орешки, статьи, написанные мною печатались в издании регулярно. Все было будто бы хорошо, но в глубине души моя творческая личность не знала покоя и рвалась к достижению все новых и новых высот.

Закончив учебу и получив диплом журналиста, я был готов к принятию для себя судьбоносного решения. Я видел себя уже не внештатным, а штатным журналистом одной из известных в стране газет. Сказано-сделано. Моим следующим работодателем стала газета «Время», выпускаемая ежедневно тиражом в 13 тысяч. К тому же, я решил, что пришла пора сменить творческое направление с культурно-развлекательного на более серьезное, к примеру экономико-политическое. Но пределом желаний для меня оставалась криминальная рубрика. Я нутром чувствовал, что именно в этом мое предназначение, именно в этой рубрике я смог бы развернуться и показать все, на что способен. В начале меня терзали смутные сомнения, смогу ли? И тут мне на помощь вновь пришла Амалия Романовна, вселившая в меня уверенность и силы. Довольно в скором времени состоялась моя первая проба пера в разделе криминала. Меня взяла под свое крыло журналист с приличным стажем и весом в редакции – Светлана Р. Гениальнейшая женщина! Благодаря ее опыту в журналистике, а так же таланту и особой манере излагать суть происшедшего события, я достиг больших успехов, увековеченных ныне в различных печатных изданиях страны. Ее заслуга в том, что мне удалось освоить высокие стандарты журналистики и получить профессиональную подготовку к дальнейшему свободному плаванию, в которое я намеревался отправиться, заработав некий стаж во «Времени». Но моим стремлениям не суждено было осуществиться. Проявив себя в лучшем свете, показав свой профессионализм, я был приглашен разделить успех своей наставницы в другом издании, под названием «Фототелеграф», который в свою очередь поддерживал развитие информационного интернет-сайта «Криминал-Портал». Возможность участия в последнем проекте меня особенно порадовала и подстегнула в принятии решения, которое прямиком вело к исполнению моей давней мечты. «Криминал-Порталу» я отдался целиком и полностью. Я был готов работать денно и нощно, лишь бы не ударить в грязь лицом и оправдать возложенные на меня надежды. Но труд этот оказался не из легких. Мне пришлось столкнуться с оравой необузданной публики, посещающей портал, в поиске легкой наживы и стеба над тем, чему я решил посвятить свою жизнь. Но и тут Светлана не оставила меня без совета.
- Пали их напалмом и гаси серебрянными пулями, - заявила начальница, отправляя в рот аппетитный кусочек свежеиспеченного «Наполеона».
По началу меня это коробило и я старался найти более гуманный подход к читателю. Я придумал рубрику, которую про себя называл «субботний креатив». В ней я писал обо всем, что могло бы заинтересовать пытливого читателя с неординарным складом ума. Я писал даже о себе, выкладывая перед ними свой личный опыт, свою частную жизнь. Фоторепортажи с мест происшествий и статьи к ним заставляли публику лишь еще громче смеяться. Через некоторое время я понял, что это бесполезно. Я стал платить той же монетой. Начальство хвалило и в награду предлагало пирожок. Но, что я с этого поимел? Таковыми ли были мои цели в стремлении стать журналистом с большой буквы «Ж»? А главное, стал ли я им и есть ли я вообще?

Искренне ваш,
Ингвар Кищук